Годы жизни: -
К данному псевдониму относятся мысли, авторство которых установить затруднительно.
Цитаты автора
Найдено цитат автора: 539
С глубокой мудростью всегда живет глубокое недовольство: кто увеличивает свое знание, тот увеличивает свое страдание.
Сила без знания — весьма опасное орудие.
Знание есть самое щедрое подаяние, какое только можно сделать.
Почитать человека следует не по знатности его происхождения, а по происхождению его знатности.
Золотыми пулями всегда попадают в цель.
Золотой век человечества относится к тому времени, когда золото еще не царило.
Идеи гремят на весь мир громче пушек. Мысли могущественнее армий. Принципы одержали больше побед, чем конница и колесница.
Гений бросает идею в стоячее болото интеллектуальной посредственности, и эта идея, найдя сначала немного последователей и плохую оценку, распространяется впоследствии, подобно волне на гладкой поверхности озера.
Ум извращается в уединении, добродетель — в свете, сердце — в дурном обществе, вкус — в провинции.
Давать из своего излишка — это не щедрость, а обратная отдача.
Стремиться к излишеству — значит гоняться за лишениями.
Из дюжины изуверов оказывается: один помешанный, один дурак и десять лицемеров.
Сильной индивидуальности недосуг размениваться на пустые страхи — она не боится растерять себя, поддавшись влиянию. Более того, она нисколько не сомневается, что все влияния растворятся в ней без остатка, не разрушив, но лишь обогатив ее. У сильной индивидуальности завидный аппетит — она повсюду отыщет себе пропитание и все пойдет ей впрок.
Даже сама религия, открытая цель которой — подъем духа к сверхчувственному, не может обойтись без золотого моста, которое искусство перебрасывает от материального к духовному.
Без воодушевления в искусстве не делается ничего путного.
Для человека несчастье — не знать несчастья, и горе — не знать горя, ибо лучший путь к развитию — путь испытаний и лишений.
Нет истины, кроме научной; вне науки нельзя, не злоупотребляя, произносить слово "истина".
Шутка никогда не бывает похожа на истину, а истина бывает похожа на самую злую шутку.
Человек должен переделывать себя ради истины, истина же не может переделываться в угоду человеку.
История культуры государства составляет на самом деле историю человеческого ума, описание же битв и осад есть только история человеческого безумия.
Редко бывает, чтобы каламбур возвысился до острого слова; весьма справедливо назвали его умом тех, у которых нет ума.
Сердце сжимается по мере того, как карман пустеет.
В здешнем мире, мире падших ангелов или обезьян, стремящихся уподобиться Богу, — смотря по точке зрения, — всякое доброе качество носит в себе и свой недостаток.
Кающиеся нередко бывают очень забавны: иные готовы были бы даже самих себя высечь, если бы это не было больно.
Если бы на кладбище иллюзий останавливаться у каждого креста, то жизни не хватило бы, чтобы прочесть все эпитафии.
Чтение хороших книг открывает нам затаенные в нашей собственной душе мысли.
Книги — это маяки в океане времени.
Чтобы не быть обманутым людьми, не полагайся ни на имя, ни на платье; чтобы не быть обманутым книгами, не полагайся ни на заглавие, ни на обложку.
Единственное истинное средство уравнения людей составляют книги; единственная сокровищница, открытая для всех приходящих, есть библиотека.
Много таких людей, которые любят книги, как мебель, — больше для украшения своих комнат, чем для обогащения своего ума.
Иные любят книги, но не любят авторов. Не удивительно: кто любит мед, не всегда любит пчел.
Кодексы — предательские моря, в которых жалкие лодки контрабандистов гибнут, тогда как крупные суда корсаров несутся по волнам на всех парусах.
Кокетство есть желание нравиться без потребности любить.
Если есть человек праздный, то есть другой человек — трудящийся через силу. Если есть человек пресыщенный, то есть другой — голодный.
Копия, которая только верна, клевещет на свой образец: в этом-то и состоит большая ошибка реализма, который претендует на правду, потому что говорит все.
Пастух — друг стада, волк же — враг; однако оба живут за его счет, и выходит, что для овечек друг или недруг — одно и то же; так-то сходятся крайности.
Нельзя безнаказанно быть мужем красивой женщины, если не обладаешь в достаточной степени молодостью, состоянием и щедростью, чтобы дать ей все, что другие предлагают.
Дар красноречия есть необходимое условие приятного собеседника; но в меньшей степени ему необходима и способность хорошо слушать.
Красноречие есть искусство сказать хорошо то, что только следует.
Красота без грации может только нравиться, но не пленять. Она похожа на плавающую без крючка приманку.
Краткость — душа остроумия.
Крест бывает якорем; неси свой крест, как следует, и он обратится в якорь твоего спасения.
Пусть враждебное дыхание критики будет для вас не более как бурным порывом ветра для орла — противною силою, которая поднимает его еще выше.
Самые строгие критики — те, которые сами никогда ничего не писали или произведения которых потерпели неудачу.
Писатель, произведения которого не имели успеха, легко становится желчным критиком: так слабое и безвкусное вино может стать превосходным уксусом.
Даже когда птица ходит, чувствуешь, что у нее есть крылья.
Культура — это фанера, которой чаще бывает покрыто невежество, чем просвещение.
В литературе нет ни классического, ни романтического; есть только истинное и ложное, хорошее и дурное.
Логика — грамматика рассудка.
Логика — это арсенал, доставляющий разуму всякого рода оружие, наступательное и оборонительное.
Ложь не имеет ног, чтоб удержаться, но у нее есть крылья и она может летать долго и далеко.
Лицемер и льстец не прощают тем, кому они льстят, — это их уничижает, они страдают от этого. Вот почему придворные иногда ненавидят короля.
Лень начинается паутинными путами, а кончается железными цепями.
Если друг отнимет у вас любовницу, не следует ссориться с ним окончательно, дабы встречаться с ним, когда почувствуете к нему за это признательность.
Для того, чтобы любовное письмо было тем, чем оно должно быть, надо, начиная его, не знать, что скажешь, а оканчивая, не знать, что сказал.
Великим открытием нынешнего века является применение к чувствам экономических процедур: во избежание хлопот по приобретению любви избран упрощенный способ покупки ее готовой.
Любовь есть небесная капля, которую боги влили в чашу жизни, чтоб уменьшить ее горечь.
Любить вообще, значит делать добро. Так мы все понимаем и не можем иначе понимать любовь. И любовь не есть только слово, но есть деятельность, направленная на благо других.
Любовь делает рабство более сладостным, чем свобода.
Если мы еще можем любить тех, кто заставил нас страдать, то любовь наша лишь становится сильнее.
Тому, кто добивается великого, нечего бояться прозвища мечтателя, энтузиаста или фантазера, ибо прозвища скорее бесчестят дающего их, чем получающего.
Милосердие начинается дома. Если для проявления милосердия нужно куда-то ехать, — то, что ты хочешь проявить, едва ли есть милосердие.
Милосердие иногда напоминает слепого, у которого плохой вожатый; неосмотрительно раздаваемые деньги могут наделать гораздо больше зла, чем добра, располагая пользующихся благодеянием только к беспечности, лени и баловству.
Одна минута решает исход битвы, один час — успех кампании, один день — судьбы империи.
Мы видим мир посредством наших мыслей, видим его не таким, каков он есть, а в том свете, какой придают ему наши мысли. Ненависть делает его для нас, — как будто мы надели черные очки, — туманным и мрачным.
Что такое мир, как не беспредельное кладбище, на котором мы попираем ногами тех, кто некогда жил?
Мы потому так много говорим, что не умеем выражаться.
Многоречивость и рассудительность редко уживаются вместе: говорить и мыслить — две различные вещи.
Общественное мнение — вторая совесть.
Не будем мешать женщине следовать моде: это, пожалуй, единственная дисциплина, которой она еще подчиняется.
Мы смеемся над китайцами, которые по обычаю уродуют себе ноги, над индейцами, сплющивающими себе голову; мы презираем австралийских дикарей, которые татуируют себе лицо, — а разве мы сами не повинуемся рабски моде на одежду и не носим платья, которое совершенно нас обезображивает?
Есть люди, которые всю свою жизнь не могут отвыкнуть от своей молодости.
Молодость проматывает свою жизнь, подобно безумцу, который несет воду в решете.
Решения молодости принимаются с большой поспешностью, но следующее затем раскаяние прилетает к ней на крыльях, а покидает ее на свинцовых ногах.
Молчание — святая святых мудрости; оно хранит не только тайны, но и недостатки.
Помимо слова молчание — величайшая сила в мире.
Моралисты походят на химиков, которые приготовляют лекарства для других, а сами редко ими пользуются.
В житейском море ум правит лишь рулем, главный же кормчий — это случай.
Сын разбогатевшего мошенника может еще быть честным человеком, но зять — никогда.
Мудрость состоит не в том, чтобы подавлять наши страсти, а в том, чтобы заставлять их содействовать нашему счастью.
Мудрость — это чужеземное и редкое растение, возделывание которого мы любим видеть, но только в чужом поле.
Мудрость существует в единственном числе и имеет определенные свои границы, а глупостей тысяча, и все они безграничны.
В восемнадцать лет мужчина обожает, в двадцать любит, в тридцать желает обладать, в сорок размышляет.
Мужчины убеждены в слабости женщин, а сами состоят у них же невольниками.
Мысли — как гости; мы не ответственны за их первое посещение. Но вновь и часто они будут посещать нас только смотря по тому, как мы приняли их. То, что ты думаешь нынче, ты сделаешь завтра.
Беспорядочная мысль делает с нашим умом то же, что сделал бы с нашим домом беспорядочный человек, приглашенный нами пожить у нас.
Мышление не есть нечто профессиональное, относящееся к ведению так называемых философов или профессиональных мыслителей. Самый лучший философ — это человек, который может мыслить всего проще...
Надежда — это пчела, добывающая из цветов сладкие соки для услащения нашей многотрудной жизни.
Сказать, что народы созданы для королей, — это утверждать, что корабли сделаны для руля.
О народе можно сказать то же, что о некоторых птицах, которых безжалостно лишают зрения для того, чтобы они пели, не развлекаясь.
Соседство свободного и сильного народа всегда полезно, соседство народа порабощенного, с деспотическим правлением всегда пагубно, хотя бы только вследствие заразительного примера.
Наслаждение для труженика — кушетка, для усталого — кровать, для сластолюбца — одр болезни.
Ожидание наслаждения стоит самого наслаждения.
Истинная наука не знает ни симпатий, ни антипатий: единственная цель ее — истина.
У мудреца спросили: "Что такое наука?" Он сказал: "То, чтобы знать людей". У него спросили также: "В чем состоит добродетель?" Он сказал: "В том, чтобы любить людей".
Первоначальные науки служат нам так же, как ножи, вилки и ложки при еде; но сами по себе эти орудия все-таки далеко не составляют нашего обеда.
Злоупотребление научным языком превращает в науку слов то, что должно бы быть наукой фактов.
Начитанность большей части людей походит на гардероб со старыми платьями, которые никогда не увидят света Божьего.
Неблагодарность отнимает удовольствие не столько у благотворителя, сколько у неблагодарного.
Неблагодарных бывает гораздо меньше, чем думают, потому что щедрых бывает гораздо меньше, чем полагают.