Годы жизни: 1645 г. - 1696 г.
Французский писатель. Мастер афористической публицистики. В своих произведениях дал сатирической "портрет" высших сословий.
Цитаты автора
Найдено цитат автора: 272
Человек посредственного ума словно вырублен из одного куска: он постоянно серьезен, не умеет шутить, смеяться, радоваться пустякам.
Тот, кто облачен столь высоким саном, что люди не смеют отвечать ему насмешкой на насмешку, не должен позволять себе ни единой такой шутки.
Не следует позволять себе даже самую невинную шутку иначе, как с людьми вежливыми и умными.
С какой чудовищной быстротой поддаемся мы нашей склонности осмеивать и презирать окружающих и в то же время гневаться на тех, кто осмеивает, чернит и презирает нас самих.
Мы гораздо чаще хвалим то, что расхвалено другими, нежели то, что похвально само по себе.
Только люди с низменной душой могут рассыпаться в похвалах тем, о ком до их возвышения отзывались пренебрежительно...
Пренебрежительно отвергая любую похвалу, мы проявляем своего рода грубость: нам следует благодарить за нее, если она исходит от достойного человека, который чистосердечно хвалит то, что заслуживает похвалы.
Мы ищем счастья вне нас, во мнении людей, которых считаем льстивыми, неискренними, несправедливыми, преисполненными зависти, капризов, предубеждений. Какая нелепость!
Льстец равно невысокого мнения и о себе и о других.
Один из признаков посредственности — беспрестанная болтовня.
Советы весьма полезны в делах, но в светском обществе они порой лишь вредят советчику и не нужны тому, к кому обращены: вы указываете человеку на его недостатки, а он или не намерен в них сознаться, или почитает их достоинствами; вы критикуете такие-то места в произведении, а между тем автор считает их превосходными, лучшими из всего, что он создал, и критика лишь укрепляет его в этом мнении. Ваши друзья не станут ни лучше, ни умнее от ваших советов — они только перестанут вам доверять.
На свете нет зрелища прекраснее, чем прекрасное лицо, и нет музыки слаще, чем звук любимого голоса.
Не следует судить о человеке по лицу — оно позволяет лишь строить предположения.
Ни к кому не ходить на поклон и не ждать, что придут на поклон к вам, — вот отрадная жизнь, золотой век, естественное состояние человека!
Легче сделать так, чтобы о вас говорили: "Почему он получил это место?" — чем добиться того, чтобы кто-нибудь спросил: "Почему он не получил этого места?"
Удовольствие критиковать мешает наслаждаться прекрасным.
Жить в постоянном общении с людьми, которые находятся в ссоре и непрерывно жалуются один на другого, — это все равно что не выходить из зала суда и с утра до вечера слышать, как противные стороны вчиняют друг другу иски.
Человек, получивший видную должность, перестает руководствоваться разумом и здравым смыслом в своих манерах и поведении, сообразуясь отныне лишь со своим местом и саном. Отсюда забывчивость, гордость, высокомерие, черствость и неблагодарность.
Поразмыслив хорошенько, нетрудно убедиться, что вечно брюзжат, всех поносят и никого не любят именно те люди, которые всеми нелюбимы.
Существуют люди с таким нравом, или, если хотите, характером, что лучше всего не иметь с ними дела, как можно меньше жаловаться на них и даже не позволять себе быть правыми в споре с ними.
Пусть каждый старается думать и говорить разумно, но откажется от попыток убедить других в непогрешимости своих вкусов и чувств: это слишком трудная затея.
Двое людей поссорились насмерть: один из них прав, другой ошибается, но большинство присутствующих, то ли боясь взять на себя роль судей, то ли из миролюбия — весьма неуместного, на мой взгляд, — осуждают обоих; из этого поучительного обстоятельства можно извлечь важный и решающий довод в пользу того, что, если глупец находится на востоке, нам следует бежать на запад, иначе нас поставят на одну доску с ним.
Нет на свете излишества прекраснее, чем излишек благодарности.
Злые люди походят на мух, которые ползают по человеческому телу и останавливаются только на его язвах.
Вы нашли себе преданного друга, если, возвысившись, он не раззнакомился с вами.
Приятно бывать в обществе людей, когда к этому побуждают нас лишь дружеская склонность и уважение; тягостно искать с ними встречи, когда ждешь от них услуг: это значит набиваться на дружбу.
Истинной дружбой могут быть связаны только те люди, которые умеют прощать друг другу мелкие недостатки.
Друзья потому находят удовольствие в общении друг с другом, что одинаково смотрят на нравственные обязанности человека.
Подобно тому, как рыбу надо мерить, не принимая в расчет головы и хвоста, так и женщин надо разглядывать, не обращая внимания на их прическу и башмаки.
Если две женщины, к которым мы равно питаем дружеские чувства, рассорились, то, даже не имея никакого касательства к причине их ссоры, нам все же не удается сохранить одинаково добрые отношения с той и другой: чаще всего приходится выбирать между ними или терять обеих.
Мнение мужчин о достоинствах какой-нибудь женщины редко совпадает с мнением женщин: их интересы слишком различны. Те милые повадки, те бесчисленные ужимки, которые так нравятся мужчинам и зажигают в них страсть, отталкивают женщин, рождая в них неприязнь и отвращение.
Легче спросить старика о том, когда он умрет, нежели женщину о том, когда она родилась.
У каждого свое понятие о женской привлекательности; красота — это нечто более незыблемое и не зависящее от вкусов и суждений.
Порою женщины, чья красота совершенна, а достоинства редкостны, так трогает наше сердце, что мы довольствуемся правом смотреть на них и говорить с ними.
Иные женщины умеют так двигаться, поворачивать голову и поводить глазами, что это сообщает им некую величавость, некий внешний, напускной блеск, который потому только и производит впечатление, что никто не пробовал заглянуть внутрь...
Женщины утверждают, что мужчины непостоянны, а мужчины доказывают, что женщины ветрены.
Если мужчину мучит вопрос, не изменился ли он, не начал ли стареть, ему следует заглянуть в глаза молодой женщине и обратить внимание на то, как она с ним разговаривает: он сразу узнает, что так боится узнать. Суровый урок!
Женщина, которую все считают холодной, просто еще не встретила человека, который пробудил бы в ней любовь.
Когда женщина перестает любить мужчину, она забывает все — даже милости, которыми его дарила.
Сладострастная женщина хочет, чтобы ее любили; кокетке достаточно нравиться и слыть красивой. Одна стремится вступить в связь с мужчиной, другая — казаться ему привлекательной. Первая переходит от одной связи к другой, вторая заводит несколько интрижек сразу. Одной владеет страсть и жажда наслаждения, другой — тщеславие и легкомыслие. Сладострастие — это изъян сердца или, быть может, натуры; кокетство — порок души. Сладострастница внушает страх, кокетка — ненависть. Если оба эти свойства объединить в одной женщине, получается характер, наигнуснейший из возможных.
Самый сладкий из всех голосов — это голос женщины, которую мы любим.
Непостоянная женщина та, которая уже не любит; легкомысленная та, которая любит уже другого; ветреная та, которая не знает, любит ли она и кого любит; равнодушная та, которая никого не любит.
Если женщина ждет возлюбленного, она наряжается к его приходу, но если он нагрянет внезапно, она забывает о своей внешности и не думает о том, как она выглядит. Другое дело, когда к ней приходят люди, ей безразличные: тут она помнит о малейшей небрежности в своем уборе, сразу начинает прихорашиваться или же исчезает на минуту, чтобы вскоре появиться и полном блеске.
Как бы сильно ни любила молодая женщина, она начинает любить еще сильнее, когда к ее чувству примешивается своекорыстие или честолюбие.
Мужчина громко негодует на женщину, которая его разлюбила, — и быстро утешается; женщина не столь бурно выражает свои чувства, но долго остается безутешной.
Чем больше милостей женщина дарит мужчине, тем сильнее она его любит и тем меньше любит он ее.
У друзей мы замечаем те недостатки, которые могут повредить им, а у любимых те, от которых страдаем мы сами.
Как ни требовательны люди в любви, все же они прощают больше провинностей тем, кого любят, нежели тем, с кем дружат.
Тот, кто влюбляется в дурнушку, влюбляется со всей силой страсти, потому что такая любовь свидетельствует или о странной прихоти его вкуса, или о тайных чарах любимой, более сильных, чем чары красоты.
Любовь возникает внезапно и безотчетно. Довольно одной привлекательной черты, чтобы поразить сердце и решить нашу судьбу.
Умирает любовь от усталости, а хоронит ее забвение.
Угасание любви — вот неопровержимое доказательство того, что человек ограничен и у сердца есть пределы.
Время укрепляет дружбу, но ослабляет любовь.
Источник ревности нередко кроется не в сильной любви, а в свойствах нашего характера; однако невозможно себе представить сильную страсть, которую не омрачала бы неуверенность.
Жизнь большинства семей нередко омрачают недоверие, ревность, недоброжелательство, между тем как снаружи все выглядит так благообразно, мирно и дружелюбно, что мы вдаемся в обман и видим счастье там, где его нет и в помине; мало на свете таких семей, которые выигрывают от близкого знакомства с ними. Вы пришли с визитом — и ваше появление прервало ссору; но стоит вам откланяться, как она сразу же возобновится.
Некоторые женщины более чем зрелых лет то ли по неодолимой потребности, то ли по дурной наклонности легко становятся добычей молодых людей, находящихся в стесненных обстоятельствах. Не знаю, кто больше достоин жалости — немолодые женщины, которые нуждаются в юнцах, или юнцы, которые нуждаются в старухах.
В устах настоящего француза слова "жениться на вдове" означают "составить себе состояние"; однако частенько слова эти оказываются ловушкой.
Как мало на свете таких безупречных женщин, которые хотя бы раз на дню не давали своим мужьям повода пожалеть о том, что они женаты, и позавидовать холостякам.
Давнишний любовник так мало значит для женщины, что его легко меняют на нового мужа, а новый муж так быстро теряет новизну, что почти сразу уступает место новому любовнику.
Если женщина неверна и это известно тому, кому она изменяет, она неверна — и только; но если он ничего не знает — она вероломна.
Иной человек признанного таланта, всюду почитаемый и любимый, мал и ничтожен у себя дома, ибо не способен внушить родным уважение к себе. Другой, напротив, — истинный пророк, но только в своих четырех стенах, в кругу близких и родных, которые боготворят его; там он упивается хвалой своим редким и беспримерным достоинствам, с которыми, однако, ему волей или неволей приходится расставаться, как только он выходит за пределы своего дома.
Бывают семейства, обязанные... пребывать в вечной вражде. Но вот они примирились: то, что не удалось религии, без труда совершил расчет.
Известны случаи, когда люди, прожив всю жизнь под одной крышей и в полном согласии, не деля имущества и никогда не разлучаясь, вдруг на девятом десятке обнаруживают, что им пора расстаться и больше не видеть друг друга. До могилы обоим остались считанные дни, но их терпение исчерпано, они уже не в силах быть вместе и, пока еще дышат, спешат разойтись. Их совместное существование слишком затянулось: теперь они уже не пример для других, а вот умри они на день раньше, их добрые отношения сохранились бы в памяти людей как редкий образец верности и дружбы.
Тесть не любит зятя, свекор любит невестку; теща любит зятя, свекровь не любит невестку; все в мире уравновешивается.
Бывает, что человек всю жизнь угрюм, вспыльчив, скуп, угодлив, принижен, старателен, корыстен, хотя родился веселым, добродушным, щедрым, гордым, смелым и чуждым всякой низости: житейские невзгоды, положение, в котором он находился, и неотвратимый закон необходимости взяли верх над его природными свойствами и решительно изменили их.
Я не уверен, что о человеке можно судить по первому его проступку, вызванному крайней необходимостью, сильной страстью, порывом.
Нельзя судить о человеке с первого взгляда, как мы судим о картине или статуе, а нужно проникнуть в глубины его души. Достоинства обычно опутаны покровом скромности, недостатки прикрыты маской лицемерия; только немногие сердцеведы умеют сразу постичь характер ближнего, ибо и совершенная добродетель, и закоренелый порок обнаруживают себя лишь постепенно, да и то под давлением обстоятельств.
Человек, сильно убежденный в том, что он очень умен, принадлежит к числу тех людей, у которых или мало ума, или вовсе нет его.
Учтивые манеры не всегда говорят о справедливости, доброте, но они хотя бы создают видимость этих свойств, и человек по внешности кажется таким, каким ему следует быть по сути.
Неучтивость — не особый порок, а следствие многих пороков: пустого тщеславия, отсутствия долга, лености, глупости, рассеянности, высокомерия, зависти.
Человек тщеславный равно получает удовольствие, говоря о себе как хорошее, так и дурное...
Ложное величие есть лишь ничтожество, как ложная добродетель — лицемерие.
Человек самовлюбленный — это нечто среднее между глупцом и нахалом: в нем есть кое-что от того и другого.
У некоторых людей величие подменяется надменностью, твердость — бесчеловечностью, ум — плутовством.
Кто умеет внушить, что он не очень хитер, тот уже далеко не прост.
Говоря о том, что их затрагивает, люди признаются только в своих самых незначительных недостатках.
Одни ценят в собеседнике учтивость, другие — большие дарования и неколебимую добродетель; однако в любом случае учтивые манеры оттеняют достоинства и придают им приятность...
Высокомерие — вот единственная причина того, что мы так дерзко заносимся перед низшим и так постыдно пресмыкаемся перед высшим.
Мы быстро подмечаем в себе малейшие достоинства и медленно обнаруживаем недостатки.
Достаточно родиться не в городе, а в хижине, каких много в деревнях, или под стоящими в болоте развалинами, которые называют замком, чтобы тебе на слово поверили, что ты благородного происхождения.
Богатству иных людей не стоит завидовать: они приобрели его такой ценой, которая нам не по карману, — они пожертвовали ради него покоем, здоровьем, честью, совестью. Это слишком дорого — сделка принесла бы нам лишь убыток.
Говорят, что богаты мы лишь тогда, когда ни к чему не вожделеем; если так, значит, самый богатый человек на свете — это мудрец. Говорят, что бедны мы лишь тем, на что заримся; если так, значит, честолюбец и скупец пребывают в страшной нищете.
Сколько удивительных людей, и при том обладавших истинным гением, умерло, не заставив заговорить о себе! Сколько еще живет таких, о которых не говорят и никогда не будут говорить.
Трудно рассказать о своих грехах: нам хочется прикрыть их и свалить на другого; это дает преимущество руководителю над духовником.
Двор походит на здание, построенное из мрамора: я хочу сказать, что он состоит из людей весьма жестких и весьма полированных.
Кто испытает сильную любовь, тот пренебрегает дружбой, а кто истощил свои силы на дружбу, тот ничего еще не сделал для любви.
Доверие есть первое условие дружбы; оно, можно сказать, служит преддверием храма, тогда как готовность идти на жертвы является самим храмом.
Женщины привязываются к мужчинам с помощью благосклонности, которую они им оказывают: мужчины же излечиваются благодаря этой самой благосклонности.
Иным женщинам в течение своей жизни приходится поддерживать двойное обязательство, причем одинаково трудно то и другое разорвать или скрыть; для одного не достает только брачного контракта, а для другого — только сердца.
Женщинам ничего не стоит признаться в том, что они вовсе не чувствуют, а мужчины еще легче признаются в том, что они чувствуют.
Ничего больше люди не желают сохранить и между тем, ничего меньше не берегут, чем свою собственную жизнь.
Жизнь — трагедия для того, кто чувствует, и комедия для того, кто мыслит.
Не так легко приобресть известность произведением совершенным, как доставить успех произведению непосредственному благодаря известности, уже приобретенной.
Дух умеренности и определенного рода мудрость в поведении оставляют людей в неизвестности; чтобы быть известным и заслужить удивление, нужны великие добродетели или, пожалуй, великие пороки.
Чудовищное соединение представляют собою наша охота и наклонность издеваться, порицать и презирать других, и рядом с нею гнев на тех, кто над нами издевается, нас порицает и презирает.
Жизнь героев обогатила историю, а история разукрасила деяния героев; таким образом я не знаю, кто кому более обязан: те ли, которые писали историю, тем, которые доставили им столь благодарный материал, или эти великие люди своим историкам.
Если бы человек умел краснеть перед самим собой, от скольких преступлений, не только скрытых, но и явных, избавил бы он себя.
Забава зависит от выбора, а красота — это нечто более существенное и более независимое от вкуса и мнения.
Бывают столь совершенные виды красоты и столь блестящего достоинства, что люди, тронутые ею, ограничиваются тем, что смотрят на нее и говорят о ней.
Умное выражение лица у мужчин — то же, что правильность черт у женщин; это род красоты, которую и самые тщеславные люди желали бы иметь.